В конце предыдущего разговора мы привели слова архитектора Петра Онуфриевича Сальмоновича, который сказал (позволим себе повторить высказывание этого зодчего), что «стиль возникает сам собою в то время, когда самая жизнь преобразится настолько, что подражание в искусстве далекому прошлому сделается смешным анахронизмом».  

Давайте ненадолго оставим Большой Меншиковский дворец в Ораниенбауме, «эволюцию» интерьеров которого мы изучали на протяжении ряда встреч (напомним, что неоценимую услугу в раскрытии темы нам оказала научная работа М. А. Павловой «Интерьеры большого Ораниенбаумского дворца XVIII - середины XIX века. История создания и опыт теоретической реконструкции»), и поговорим о причинах возникновения стилей в архитектуре и интерьере.   

Действительно ли классицизм в России в середине XIX века стал восприниматься как анахронизм? У нас нет никаких оснований сомневаться в словах зодчего П. О. Сальмоновича. Но является ли этот факт единственной предпосылкой появления нового стиля? Из предыдущих бесед мы помним, что неудовлетворенность планировкой помещений послужила толчком к появлению нового характера в интерьере, а, следовательно, и нового стиля. Это еще одна причина возникновения стиля, не присутствовавшего ранее ни в архитектуре, ни в интерьере. Давайте разбираться дальше…  

Классицизм, включавший в себя черты и барокко, и рококо, и ампира, в середине XIX века стал «достоянием» не только царских особ. Князья и графы, обладающие имениями и домами, имели в своих резиденциях убранство, ничуть не хуже того, что было у императоров. То есть, если в XVIII веке дворцов и усадеб, отличающихся роскошью, было не так много, то к середине XIX века любой зажиточный гражданин России мог себе позволить иметь подобные владения. И, естественно, в таких жилищах «господствовал» признанный российской элитой стиль. Получилось некое перенасыщение классицизмом, что воспринималось уже как подражание. Классицизм изживал себя, и требовался новый характер в архитектуре и интерьере. Таким образом, архитекторы пришли к мнению, что элементы эклектики станут той самой «палочкой-выручалочкой», которая вдохнет новую «жизнь» в уже приевшийся стиль.

А теперь мы возвращаемся к разговору о появлении эклектики в архитектуре и интерьере середины XIX века. М. А. Павлова в своей работе приводит слова Е. А. Борисовой, и говорит о том, что «в архитектуре эклектики сложился своего рода «стилевой код», позволявший дифференцировать здания различного типа и назначения по зримым предметам того или другого «стиля», который должен был вызывать ряд образно-содержательных ассоциаций.  А опознавательным «знаком стиля» служили декоративные детали, которые исполняли роль «маскарадных аксессуаров, создающих различную историческую среду в различных «подобающих случаю» стилях».

Осознанная необходимость рационального подхода к неисчерпаемому богатству мирового зодчества - так называемый «умный выбор» того или иного источника заимствования, возведенный идеологами эклектики в принцип,  дает о себе знать и в сфере жилого интерьера. Несмотря на то, что внутреннее убранство дворцов и особняков в середине XIX века в значительной степени (более чем когда-либо раньше) зависело от личных вкусов и склонностей владельцев… в стиле частного интерьера неизбежно нашли отражение все особенности архитектуры эклектики».

Обладатели дворцов и строений, внешний вид и «содержание» которых мало чем отличались от резиденций приближенных к императору лиц, старались не отставать от своих «руководителей» и перестраивали (строили) свои дома, подобно тому, как это делалось у царственных особ. В первую очередь реконструкции подвергалась планировка зданий, после чего каждый домовладелец пытался привнести в убранство что-то свое. Но при частичном отказе от классицизма характер этого стиля продолжал сохраняться и во внешнем виде строений, и в их интерьере.  

В своей научной работе М. Павлова говорит, что «интерьер, как и всякое произведение искусства, неизбежно несет на себе отпечаток того времени, порождением которого оно является. Это особенно заметно в тех случаях, когда ставилась и решалась задача возобновления утраченной отделки «совершенно по старому», как это было при воссоздании В. П. Стасовым…  Зимнего дворца. 

Несмотря на то, что Стасов и работавшие с ним мастера-отделочники использовали иконографическое наследие великого зодчего, в воссозданном ими интерьере воплотилось свойственное им классицистическое мышление. В этой связи несомненный интерес представляет замечание А. П. Башуцкого, который, имея возможность сравнивать сохранявшуюся до пожара отделку XVIII в. с новой, воссозданной «по старому», с удовлетворением отмечал, что «все украшения... не отступая в формах своих от стиля, превосходно облагорожены новым понятием искусства, относительно чистоты, рельефа и правильности рисунка»». Эти слова еще раз подтверждают сказанное нами ранее о том, что классицизм продолжал существовать, несмотря на «наступление» эклектики.  

В том же источнике говорится, что «современники прекрасно осознавали степень новизны произведений XIX века, ибо не сомневались в том, что художник, переделывая… не может, не выходя из законов прошлого, не положить на свой труд печати искусства настоящего и клейма собственного таланта. Следование в деталях реальному или воображаемому образцу не отрицало его современного прочтения, соответствующего новому пониманию искусства, сформировавшемуся в результате развития исторической науки…»  

Было неверным рассуждать о появлении нового характера в стиле, не принимая во внимание видение художника. Подобно Родену, говорившему о том, что, создавая скульптуру, он отсекает всё лишнее от глыбы, архитекторы (художники) «отсекали» всё лишнее в интерьере и придавали ему черты, которые рождались в сознании.  

В следующий раз мы продолжим разговор на тему интерьер XIX века в России.  

Алексей Каверау

В статье использованы фотографии сайтов: gigamir, deco-r, commons.wikimedia, abrisburo, elite-dom